Живые люди или дверь райская

Живые люди или дверь райская

Родители назвали ее Лада. Как говорили, чтобы в жизни все ладилось. Отец с матерью прожили пять лет. Разводились долго, со скандалами. Ее мать, Регина, по выражению отца, была "невозможной женщиной, солдатом в юбке". После развода Регина серьезно занялась научной карьерой: легко защитила кандидатскую, перешла к работе над докторской. Потом купила машину, что было редкостью для женщины восьмидесятых. Дочь воспитывала в спартанских условиях: физкультура, закаливание, режим и никаких сюсюканий и телячьих нежностей. В школе должны быть только пятерки плюс обязательный иностранный, спортивная секция и желательно музыкальная школа. С музыкальной школой не получилось сразу, несмотря на крики и угрозы, но все остальное вполне удавалось. С каждым годом воспитательный режим становился все строже. Регина проверяла всех знакомых дочери, день расписывался почти по минутам. Не допускалось никакого валяния на диване с книжкой, болтовни по телефону, бутербродов с колбасой и всего прочего, что разлагает дисциплину и портит здоровье. Из-за постоянного давления Регины отношения матери и дочери не просто портились, но стали заходить в тупик.
Стоял душный тополиный июнь. В тот роковой вечер Лада собиралась с одноклассниками в кафе-мороженое отмечать окончание восьмого класса. Вот уже больше недели в Москве была невыносимая жара и духота. Все ждали грозу, но гроза не начиналась. В раскаленном воздухе лениво качался белый пух. Регина торопилась на дачу и требовала, чтобы дочь ехала с ней.
— Тоже еще выпускной себе придумали, какой смысл болтаться по каким-то кафе, ты мне на даче нужна, мне помочь нужно… Лада пыталась уговорить мать:
— Я приеду завтра на электричке.
— Никаких электричек, ты едешь со мной.
— Я никуда с тобой не поеду.
Но потом мать вдруг смягчилась, словно Ангел-хранитель вмешался в эти бесконечные препирательства:
— Ну ладно, иди, но чтобы завтра утром была на даче; и не забудь полить цветы.
Регина хлопнула дверцей, завела мотор и скрылась за поворотом. Еще долго кружился грязно-серый пух, поднятый машиной. Лада не испытала облегчения, скакать и прыгать от радости уже не хотелось. Словно черная туча нависла над головой и неприятно давила где-то под сердцем.
По возвращении с вечеринки Ладу застал телефонный звонок, и чужой безразличный голос сообщил, что произошла авария и мамы больше нет. Дальнейшие события Лада помнила как в тумане. Она кричала в трубку, что это ошибка, звонила отцу... Потом похороны, какая-то двоюродная тетка из Тулы гладит ее по голове и неприятно причитает, что девочка осталась сиротой при живом-то отце. Отец предлагает переехать к нему, но Лада отказывается: у отца давно другая семья, да и за эти годы он стал почти чужим. Отец не настаивал.
— Правильно, — сказал он. — Ты девочка большая, самостоятельная, деньгами буду снабжать, нужды иметь не будешь.
Еще два месяца Лада жила как в дурмане, но однажды, тихим августовским утром, когда на листьях только начинает появляться еле заметная желтизна и воцаряется такая особая тишина, Лада поняла, что пора начинать новую жизнь. Теперь она будет жить, как ей этого хочется: она не будет бегать по утрам, завтракать недоваренной овсянкой с яблоком. Теперь можно пить кофе с бутербродами, читать книжки, лежа на диване, смотреть телевизор и, главное, — спать по выходным до десяти. И, конечно, она не будет поступать в иняз, как этого хотела ее мать, а поступит только в медицинский, как этого хочет только она и никто больше.
Но после первой радости свободной жизни пришла пустота: чего-то очень сильно не хватало, было желание, сильное, но неясное желание. Потом это "что-то" приобрело более четкие очертания — это была жажда истины или смысла жизни. Для чего жила ее мать? Для ученых степеней, для здорового образа жизни или для того, чтобы воспитывать дочь сильной, волевой женщиной, похожей на танк.
В школе смеялись над выражением "смысл жизни". Искать истину считалось глупостью, вроде поисков философского камня или снежного человека. Лада игнорировала насмешки, ее считали странной или чудачкой.
Хотелось молиться Богу-Творцу, хотелось уединяться в лесу, созерцать природу и возносить молитвы — Тому, Кто держит в Своих руках вселенную. Ладу тянуло в храм, но дойдя до дверей церкви, у нее не хватало смелости открыть их. Лада стояла возле старой дубовой двери и делала вид, что читает расписание, а потом разворачивалась и уходила. Давно стало ясно, что истина в Боге. "Изведи из темницы душу мою", — однажды донеслись до ее слуха сквозь приоткрытую дверь слова песнопения и глубоко запали в сердце. Лада стала почти постоянно произносить эти слова. В то время Лада уже полностью прочитала Библию.
Успешно закончился десятый класс, но вступительные экзамены в институт были провалены. Впереди был свободный год, надо как-то определяться.
Стояла тихая теплая осень. В старом парке золотом сияли деревья, листья светились янтарным светом в последних лучах теплого солнца. Ноги утопали в желтом шелестящем ковре. Лада гуляла по аллеям и подошла к пруду, по глади которого медленно плавали оранжевые и красные кленовые листья. Глядя на воду, Лада вспомнила слова из Деяния (8, 26-40):
"Вот вода; что препятствует мне креститься? Филипп же сказал ему: если веруешь от всего сердца, можно. Он сказал в ответ: верую, что Иисус Христос есть Сын Божий".
В тот момент она подняла глаза и увидела сияющие кресты и купола в ярко-голубом небе. Да, что препятствует мне креститься?
Крестилась Лада с именем Елизавета, в честь великой княгини Елизаветы Федоровны. Вскоре после крещения Лиза устроилась санитаркой в первую попавшуюся больницу и не в какое-нибудь отделение, а в гнойную хирургию. Хотелось подвигов, как у Елизаветы Федоровны, но подвигов не оказалось. Потекли тяжелые однообразные будни: тряпки, тумбочки, каталки, запах хлорки и мочи — самая грязная и неблагодарная санитарская работа. Духовный подъем постепенно сменился тоской и унынием. Лиза уже с трудом терпела свою санитарскую работу. Хотелось уйти, все бросить. Тут еще и отец позвонил с предложением поехать учиться в Англию (дескать, пока у него есть возможность устроить дочь).
Серый слякотный ноябрь добавлял уныния: липкий снег сменялся пронизывающим ветром с колким ледяным дождем. Прохожие месили грязь и бежали, съежившись и подняв воротники.
Переломный момент в жизни Елизаветы еще не наступил.
2
Зоя Валентиновна Куприна уже более двадцати лет жила одна в крошечной однокомнатной квартирке. Из родственников осталась только племянница, которая и навещала свою восьмидесятилетнюю тетушку раз в неделю; приносила продукты, лекарства, убирала и варила суп.
В тот вечер старушка, плотно поужинав и прочитав свежий номер "Советской России" легла спать. Ночью она чувствовала сквозь сон, что ей плохо, но встать и выпить таблетку она не могла. Утром Зоя Валентиновна с ужасом поняла, что вся левая половина тела парализована и подняться с постели до прихода племянницы она не сможет. Значит, ждать придется, как минимум, пять дней. Кричать, стучать, звать на помощь она была не в состоянии. Зоя Валентиновна прошла войну и не терялась в экстремальных ситуациях. Правой рукой она выдернула поясок из халата. Один конец пояса опустила в графин с водой (по счастью он оказался на тумбочке возле кровати), а другой конец положила себе в рот. Через пять дней никто не пришел. Зоя Валентиновна надеялась, что племянница будет звонить и забеспокоится, что телефон не отвечает, но звонков не было. Не было надежд и на соседей по подъезду: единственная подруга умерла год назад, а остальных жильцов она почти не знала, как это часто бывает в Москве. Племянница не пришла и на следующей неделе, потом Зоя Валентиновна впала в забытье.
Обнаружили старушку соседи по отвратительному запаху на лестничной площадке. Вызвали милицию, все думали, что бабуля умерла и труп давно разлагается, но, ко всеобщему удивлению, она оказалась жива…
В понедельник в больничной раздевалке Лиза встретила медсестру Олю из своего отделения. Она сменилась после суточного дежурства: "У нас ужасные новости. Я не знаю, как все это переживут".
— Что случилось?
— Вчера к нам из реанимации перевели парализованную бабульку с пролежнями последней стадии. Все мягкие ткани давно сгнили, крестцовая кость гниет, а запах от нее хуже любой дохлятины. Конечно, в нашем отделении все бывает, но такого еще никто не видел. Так самое ужасное, что сестрам эти пролежни надо обрабатывать три раза в день…
Страшный запах разлагающегося человеческого тела Лиза почувствовала еще возле дверей лифта.
Через три дня в кабинете зав. отделением собрались почти все сестры во главе со старшей сестрой Верой Семеновной, позвали и Лизу. Речь начала Вера Семеновна:
— Валерий Анатольевич, надо что-то делать с Куприной из пятой палаты! Так работать невозможно. Конечно, мы здесь всякого навидались и запахов всяких нанюхались, но такого случая я за всю свою двадцатилетнюю практику не встречала. Мы же все-таки живые люди!
На последней фразе она сделала особое ударение. Потом продолжила более мягко, почти заискивающе:
— Валерий Анатольевич, но ведь существуют какие-то хосписы, богадельни, наконец…
Валерий Анатольевич — один из самых талантливых хирургов больницы — сам оперировал, сам вел больных. И перевидал гораздо больше, чем Вера Семеновна. Он много раз сталкивался с ужасными зловонными ранами и пролежнями, но такой случай был впервые. Что-то было в этом даже странное — старушка сухонькая, кожа да кости.
— Да. В Москве недавно открылся один хоспис, — задумчиво произнес Валерий Анатольевич, — я позвоню, узнаю, но обещать ничего не могу.
Разговор бы зашел в тупик, но тут Лиза в страшном волнении, почти заикаясь, произнесла:
— Валерий Анатольевич, может, я начну обрабатывать пролежни у Куприной?
Тут воцарилось полное молчание.
— Ты?! — Удивленно переспросил зав. отделением. — Вообще-то, это сестринская работа, но, в виду сложившихся обстоятельств, можно попробовать. Вы согласны, Вера Семеновна?
3
Зоя Валентиновна не разговаривала. Лиза здоровалась, пыталась с ней говорить, но Зоя Валентиновна поджимала губы и отворачивалась. Зловоние было невыносимым. Первое время Лиза надевала маску, надушенную духами, но от этого запах становился еще более тошнотворным. В палате невозможно было находиться более двух минут, к горлу подкатывала тошнота, казалось, что вырвет. Приходилось бежать в туалет, открывать окно и делать несколько глубоких вдохов. От крепкого морозного воздуха становилось легче…
Несмотря на все усилия, состояние больной не менялось. Ситуация казалась безнадежной. Лечение не приносило никакого результата. Кость продолжала гнить, запах не становился слабее. Опять хотелось все бросить и уволиться из больницы.
"Надо себя переломить, надо молиться, — думала Лиза. — Почему я думаю только о своих ощущениях?"
И вот в самый тяжелый момент отчаяния руки сами собой открыли Писание, глаза прочли, и сердце увидело:
"Кто Бог, как Ты, прощающий беззаконие и не вменяющий преступления остатку наследия Твоего? Не вечно гневается Он, потому что любит миловать. Он опять умилосердится над нами, изгладит беззакония наши" (Мих. 7, 18-20).
И еще:
"Приидите ко мне, все труждающиеся и обремененные, и Я упокою вас. Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем; и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко" (Мф. 11, 28-30).
Надо уповать на Того, в Чьих руках вселенная, и обращаться к Живущему во веки веков, к Восседающему над кругом Земли, ко Спасителю Мира, Врачу душ и телес, Богу богов и Господу и господ. Кто исцелил расслабленного, Кто дал зрение слепорожденному, Кто воскресил сына вдовы? Вот к Кому надо идти!
Зоя Валентиновна по-прежнему не разговаривала.
— Зоя Валентиновна, может, вам батюшку позвать? — робко спросила Лиза. Лиза не надеялась услышать ответа, но, к удивлению, старушка впервые еле заметно улыбнулась и тихо произнесла:
— Да.
В воскресенье Лиза подошла к настоятелю о. Виктору. Веселый о. Виктор указал рукой на другого священника.
— Вот, отца Петра позови, он никаких запахов не боится, в Афгане служил.
После причастия, исповеди и соборования — случилось чудо. Раба Божия Зоя быстро пошла на поправку. Запах словно испарился, а черная кость стала очищаться и зарастать розовой кожицей. Рану Лиза смазывала соборным маслом. Парализованные рука и нога начинали потихоньку двигаться, и вскоре бабушка Зоя поднялась с кровати. Врачи и сестры ходили целыми делегациями посмотреть на чудесное исцеление. Объявилась и племянница. Долго оправдывалась, что не смогла ни приехать, ни позвонить, так как старшего сына-оболтуса посадили за наркотики и кражу, и она с ног сбилась, ища хорошего адвоката и таская передачи в тюрьму…
Начинался Великий Пост. На душе было тихо и просто. В воздухе весело кружились легкие снежинки, сквозь небо, затянутое тонкой снежной пеленой, пробивалось солнце. Это приближение весны, последняя февральская вьюга. Скоро мы услышим Пасхальную радость, и вновь зазвучат Слова, произнесенные Богом в момент Творения мира.

Эпилог, или Дверь райская.

Прошло почти девять лет. Лиза окончила медицинский институт, вышла замуж. Ее муж стал священником.
Однажды, разбирая старые бумаги, матушка Елизавета наткнулась на дневник маленькой девочки Лады и, открыв первую попавшуюся страницу, прочла:
"21 сентября 1982 года. Сегодня мне приснился удивительный сон — о том, что я искала маленькую дверь. Никогда его не забуду".
Тут Лиза вспомнила этот удивительный сон до малейшей подробности и поняла, что она видела духовную реальность, а не просто сон.
"В некой просторной комнате есть множество дверей. Все двери большие и широкие с золотыми инкрустациями и тонкими росписями. Они словно кричат о себе: открой меня, войди в меня, я дам тебе знания, я дам тебе богатство, я дам тебе славу. Но все эти двери ведут в длинные и пыльные лабиринты, из которых нет выхода, в которых притупляется слух и меркнет сознание.
Но где-то среди этих лживых дверей есть одна маленькая, узенькая и неприметная дверца, которую нужно найти. Увидеть ее можно лишь духовными очами, где-то в глубине сердца услышать сладостный зов, похожий на легкое благоухание или дуновение тихого ветерка. Она ведет в дивный и вожделенный сад. Такого сада нет нигде на земле, так как он лежит за пределами этого мира. Туда стремится душа, как олень на источники вод. Там Истинный Свет, радость и покой. Там обитель вечного блаженства.
Но дверь эту можно найти только при условии, что не будешь отвлекаться на другие двери, так как чем чаще их открываешь, тем меньше шансов найти нужную.
Итак, вы находитесь в этой комнате. Тише! Прислушайтесь к голосу своего сердца. Не теряйте времени и не отвлекайтесь на фальшивки — они хотят заманить вас в ловушку. Вам нужна одна — маленькая, узкая и незаметная".

Москва. 11 октября. Преподобные Кирилл и Мария.
Моим дочкам — Иустине и Дорофее и крестницам Алекс